– Приступайте, – скомандовал Соловец, и двое тощих сантехников начали эстафету под девизом ломать – не строить. Однако, ввиду слабой комплекции мужичков и сталинской крепости дверей, эстафета вскоре грозила сойти с дистанции. Волков, которому эта борьба железа и дерева быстро наскучила, отобрал ломик у сантехников, отработанным движением завел его за косяк и приналег своим богатырским плечом, Таранкин, в свою очередь, что было сил рванул ручку на себя. Дверь, прихватив с собой изрядный кусок косяка, распахнулась. Вторую дверь просто выбили.

Первым, что ощутили оперативники, зайдя в квартиру, был сладковато-приторный запах «духов», именуемых в судебной медицине "Газообразные продукты разложения мертвых организмов". Источник аромата был обнаружен в большой комнате висящим на крюке люстры. Даже неискушенному в криминалистике человеку было бы сразу понятно, что Наталья Викторовна (а это, исходя из обморока соседки, была именно она) повесилась несколько оригинально.

Оригинальность эта состояла в том, что петля, в коей покоилась шея, находилась на высоте метров трех от пола, а никаких предметов, указывающих на то, как покойница умудрилась туда попасть, в округе обнаружено не было. Зато свободный конец петли свешивался почти до пола. Повеситься в такой ситуации возможно было лишь в двух случаях: либо прыгать под потолок с подкидной доски до тех пор, пока головой не попадешь в петлю, либо сначала влезть в петлю, а затем руками выбирать веревку, поднимая свое уже безжизненное тело под потолок. Оба варианта были идеальными для самоубийства.

Таранкин притащил от соседей стремянку и, зажав одной рукой нос, перерезал веревку. Наталья Викторовна, находившаяся в жидкой стадии разложения, рухнула на пол и стала медленно растекаться. Соловец, не обращая никакого внимания на спустившуюся к ним хозяйку, бесцеремонно лазил по шкафам в поисках документации усопшей, записных книжек, фотографий и писем.

– А тут кто-то уже порылся до меня, – в конце концов многозначительно произнес он.

– Георгич, пора на поверхность, кислород кончается, потом поищем.

– Вызови лучше местных, пусть труповоз закажут.

Через минуту он стоял посередине комнаты, тер подбородок и пускал дым в потолок.

– А ну-ка, граждане сыщики, проявите дедукцию – где, по вашему, женщина может хранить интимные записи?

– В белье.

– В косметичке.

– А вот и нет. Оказывается вот где, – сказал Соловец, извлекая из шкатулки для презервативов маленькую записную книжку. – Хорошо, что наш таинственный незнакомец не знаком с секретами дедукции, а то бы мы остались совсем ни с чем.

Пока оперативники осматривали квартиру и беседовали с соседями, прибыл местный участковый для оформления трупа.

– День добрый, – поздоровался Соловец. – Начальник уголовного розыска 85-го отделения.

– Что тут такое? – Вид у участкового был такой, будто его разбудили в три часа ночи и заставили прыгать с парашютом.

– Да, пустяки. Мокруха.

– Какая Мокруха? Не видите – сама повесилась, – недовольно пробурчал участковый.

Соловец не стал спорить, это было бессмысленно. Без явных признаков насилия 102-ю никто не возбудит, так зачем же портить показатели?

– Если у вас нет к нам вопросов, – сказал он, – то мы пойдем.

– А кстати, как вы тут оказались? – вспомнил участковый.

– Я тут живу, – соврал Соловец, зная, что все равно участковый ничего проверять не будет. – В квартире 45. Учуял запашок, ну и решил сломать дверцу. А ребят своих пригласил, чтоб помогли. Ну, все, пока.

Пока Соловец это говорил, участковый успел закончить протокол осмотра, который уместился на половине листа и заключался, в основном, в том, что труп лежит на полу с петлей на шее и с явными признаками смерти. Затем, дав подписаться понятым, сей придирчивый страж порядка опечатал дверь и вместе с оперативниками покинул квартиру.

Глава 3

ИЗ ДОКУМЕНТОВ:

Кивинов, проводив Чучурину, решил заглянуть к Клубникину, чтобы выразить благодарность за "неоценимую помощь" в расколе Надьки. Клубникин беседовал по телефону, пребывая по стойке «смирно», видимо, рапортуя кому-то о своих достижениях.

– Расколол я ее, как бог черепаху. Она, сучка, наколку на хату дала.

– Бог не колол черепаху, – вмешался Кивинов, – он ее обидел.

Но Клубникин не слушал его, так как взахлеб продолжал:

– А по низам идет, что хат за ними – море, по всему городу бомбили. Она, стерва, и нашим и вашим. В дежурке у всех сосала и на связи у ихнего опера была. Так что, вы бы подключили другие районы, команда все-таки серьезная, вам там, в Главке, попроще.

Внезапно Клубникин оборвал доклад и слегка побледнел, как будто получил справку с диагнозом СПИД.

– А кто это? – затем спросил он. – Мастер ПТУ? Насчет характеристики? Ой, я вас с Литейным перепутал. Ну ничего, вы меня понимаете, вы тоже свой человек.

– Какой-то ты сегодня рассеяный, – заметил Кивинов. – Смотри, пистолет с зажигалкой не перепутай, Кутузов.

К возвращению Соловца & Со. от Железневой Кивинов уже получил от Надьки желанную цепочку, но вместо денег сунул ей куклу, изъятую у одного крупного мошенника. К этому времени Надька, наверно, уже обнаружила подлог и поминала Кивинова недобрым словом, однако поделать ничего не могла. Зубра же Кивинов выгнал, положив явку с повинной в сейф, дабы держать Газонского на постоянном крюке. А сейчас Андрей сидел у Клубникина и рассматривал цепочку.

По радио транслировалась детская передача. Слащавый голос диктора бубнил:

– Хороший ответ на нашу загадку прислали два друга из детского садика № 85.

– Вова Клубникин пяти лет и Андрюша Кивинов четырех. Так как дети еще не умеют писать, то на вопрос: "Без окон без дверей полна горница людей" они нарисовали красивый домик с тремя буковками КПЗ. И хотя ответ не совсем верен, на самом деле это огурец, но домик нарисован очень красиво. Молодцы, ребята!

Кивинов поднял глаза на Клубникина.

– Твоя работа?

– А что, по-моему, очень неплохо.

– Рисовал сам?

– Ленка помогла.

– Что, делать нечего? А если услышал бы кто?

– Я пошутить хотел.

– Козел. Я тебя так в следующий раз подставлю, на весь Питер прославишься. Вова Клубникин пяти лет. Ну, писать-то ты точно не умеешь.

Кивинов подошел к окну, немного успокоился и вернулся за стол.

– А тебе не кажется, Вольдемар, – вновь обратился он к Клубникину, – что Астров слишком уж заинтересован в расследовании этого убийства таксиста? Обычно-то он к нам и носа не сует.

– Действительно странно. Меня чего-то он тоже достает, ссылается на плохую раскрываемость.

– Его раскрываемость волнует, как меня независимость Гондураса. Сдается мне, он что-то темнит. На днях я его у окна Соловца заметил, стоял там будто бы случайно, а сам разговоры подслушивал. Надо будет с шефом посоветоваться.

– Здорово, кот помойный! – Кивинов с улыбкой на лице зашел в кабинет спецслужбы гостиницы «Карелия», где за столом, как султан на подушках, восседал опер 13-го отдела Главка Бомарев Женя. Рядом с Бомаревым Кивинов приметил симпатичную особу лет семнадцати в лосинах и мини-юбке. Особа ластилась к Жене и смотрела на него, как кошка на сметану.